Сотрудников я сегодня, отчитываясь, внезапно для себя сбила с ног откровенным ответом на вопрос о впечатлении после увиденного второй докторантки у которой назначали дату защиты, оппонентов и ведущую.
- Хуже нее, - говорю, - выглядела только та, что защищалась.
Ну, оно и понятно: страшно думать, что тебе может предстоять ровно то же самое.
Так что, когда я, еще надеясь на лучшее, на заплетающихся ногах и с косящими к носу глазами (и это я не защищалась, а так, послушала просто), выползла из аудитории и глянула на часы, то поняла, что или я здесь же, не сходя с шестого этажа НИИ и сейчас же изобретаю телепортацию, или никакая тренировка мне не светит даже на последний час.
Было без двадцати семь.
Пришлось звонить тренеру, извиняться. За двадцать минут я при всем желании и удаче с одного конца города в другой по забитому такими же спешащими центру не добралась бы.
Тренер меня успокоила и поинтересовалась, не получится ли у меня в таком случае придти на следующий день.
Среда - не "мой" день, но учтя все нюансы я согласилась.
Впрочем, сегодня, в этот знаменательный предпраздничный короткий рабочий день у меня снова были шансы снова не попасть на ипподром вовремя.
Пришлось черпать запасы удачи, оптимизма и скорости.
Продравшись через все препятствия на пути, я все же в половину шестого встала у бортика манежа.
Не считая прочих, в манеже бегал и Кузя. На корде. Тихонько, спокойно, расслабленно. Развесив уши.
Я прикинула, кого ожидать под седло, и вышли Риск, Казбич, Незнайка (этот, если повезет). Если очень-очень повезет - то, может, дадут Кузю размять после корды. Если очень не повезет, то Селен (нет, лошадка классная, но у меня пока энтузиазма не вызывает - не по зубам он мне. Может пока, может - вовсе.).
Когда Незнайку отдали другой сопрокатчице, я поняла, что все же запасы удачи на сегодняшний день исчерпала на работе, и уже ожидала услышать "Твой Риск". Но все оказалось гораздо лучше:
- Иди, седлай. У тебя Мухтар.
Ух ты! Вот о нем-то я и забыла. Вполне хороший вариант.
Моя удача и нервы, правда, дополнительно были испытаны набором лошадей и всадников, вышедших в манеж вместе с нами. Но, к счастью, все обошлось.
Аджар даже в начале сильно тормозил. Я все пыталась решить убедить его двигаться интеллигентно, применяя средств давления не больше, чем на том же Незнайке или, тем более, на Кузе. Думала, мало ли, лошадка устала, плохо себя чувствует... И вообще, у других, вроде, даже неостановимо бегает... И вообще, лошадка умница, а я мешок с костями - неправильно прошу.
Я еще никак не могла усесться в непривычное седло с большими упорам и чувствовала себя на редкость неуверенно. Отчего стеснялась что-то внушать лошадке еще больше.
Но когда лошадка почти перестала двигаться даже под давно забытым изматывающим меня почти постоянным посылом, и когда даже тренер, не выдержав нашего унылого вида, подсобила с земли бичом, я стесняться немного перестала. Поняла, что все же, наверное, не так уж в своем желании двинуть лошадь вперед не права.
Может, Аджар почувствовал, что я исполнилась решимости, а может (что скорее) просто разбегался наконец, но дело пошло веселее. Я тоже наконец-то присиделась.
Попыталась вспомнить все, что мне рассказывал тренер на предыдущем занятии. Вспомнить все не получилось. Еще и совсем старые глюки в посадке и управлении всплыли.
Так что когда нас массово (почти не разделяя по предпочтениям лошадей друг к другу) послали в галоп, второй тренер, не смотря на занятость кордой, сделал массу замечаний и дал указание ехать галопом по большому вольту вокруг него. Другой тренер меня тоже сильно пристыдил - я в самом начале, еще не зная, как сегодня Аджар будет на галопе реагировать на Селена, Риска, Ковчега и прочих, прихватили на всякий пожарный ремешок подперсья. Смогла выпустить только через пару кругов. Что страшно призналась публично. Пусть еще и стыдно будет.
На Аджаре выполнять все требования тренера (кроме крайне кривого исполнения вольта) оказалось не в пример тяжелее, чем на Незнайке. Тот сам включался в работу, и пытался догадаться, что там я пытаюсь изобразить. А вот Муху мне требовалось вести самой. А я пока к этому не готова: свои конечности заплетаются с завидной регулярностью, не до разбора еще четырех дополнительных, не считая головы, шеи и хвоста.
Когда же нас отпустили по полному манежу, мы с Аджаром, так сказать, внезапно оторвались. Неплохо припустили. И не стартанули, а просто нарастили темп на прямых. Мухе, похоже, пошло в охотку, а мне как раз такая скорость позволяла удобнее всего сидеть. И почему-то тоже было "в кайф". Как будто прежний страх переродился во что-то новое, абсолютно противоположной природы.
К концу галопа по бортику мчались только два всадника: на Селене и Аджаре. Остальные скромно пережидали бурю в серединке.
Вообще-то я "гонять" не очень-то люблю. Да, в скорости есть определенная прелесть. Но только когда она полностью под контролем и поддерживается по моему собственному желанию. Я только совсем недавно прониклась идеей о том, что лошадь тем удобнее контролировать, чем она "быстрее бежит", так сказать. Хотя эта закономерность определенно имеет конечную точку.
А вообще я как раз сегодня по дороге на тренировку внезапно подумала, что перестала относиться к галопу, как чему-то чрезвычайному. Стихийным бедствием я его уже давно считаю. Но было у меня все же трепетное к нему отношение, как к экзамену. Причем такому, на который можно и не пойти без ответных санкций. А сейчас я его считаю скорее обычной работой, хотя и более ответственной и сложной, чем рысь\шаг.
Осознанности своих действий в седле больше пришло наконец.
Так что сегодня я отзанималась вместо вчера. Первый час.
Пока отшагивались, тренер переспросила у меня, не планирую ли я остаться, а то ей нужно знать, расседлывать ли лошадку...
Сделав стойку охотничьего пса, я уточнила, какую такую лошадку. Не ошиблась.
На второй час я поехала на Кузе.
Мало того, мне его переседлали под выездку. Счастье...
Когда я села в седло, кажется, Кузя округлил глаза. Пока мы прошагали пару кругов, я испытала ощущение полного единения с лошадью (когда не нужно плясать в седле, а стоит только слегка обозначить желание), а Кузя, видимо, осознавал, что наконец он почти свободен и бегать можно не по маленькому кругу, ловя едва сидящих новичков, а можно...
Может быть, офигев от широты открывшихся перспектив, Кузя попробовал выяснить, где кончаются его права и начинаются обязанности. Забывшись, он даже рванул, выставив плечо, куда-то вбок, прямо таки врезавшись в Ковчега. Кажется, тот опешил от подобной наглости настолько, что просто забыл испугаться, хотя сохранить хладнокровие ему во многом помог и всадник. Расступившиеся лошади пропустили нас аж до самой стенки манежа. Там мы выяснили, что я все же способна рычать и кусаться, и свобода лошади заканчивается там, где начинается моя собственная.
Вывернув по короткой стенке, мы еще повыясняли отношения половину длинной, в течение чего я дожала Кузю до галопа на несколько темпов. Легкость, с которой у меня это получилось, и с которой я подсела в седло при этом, привела меня в некоторое замешательство. Я после Мухи и думать забыла, что такое бывает: приложил шенкель, чуть нажал и выдержал - вот он тебе галоп; чуть вовнутрь сместился - поворот; чуть подсел назад и придержал - остановка.
Обожаю эту рыжую ушастую лошадь. Я себя на нем чувствую, как ни на какой другой лошади. Мы с ним как будто на одном языке говорим. Даже если спорим, то все равно понимаем друг друга.
Единственное, я этот час часто шагала - у обоих из нас час не первый, духота... Даже пару раз полностью отдавала лошади повод - выбирай траекторию сам.
Первую рысь Кузя несся, словно куда-то опаздывал. Немного охолонул, только когда я стала просить внезапно остановки, вольты и вообще "фигурную езду" по манежу, а не только по над стеночкой.
С галопом я думала, сомневалась почти всю тренировку - осилим ли. Но когда пришло время, Кузя практически решил за меня, твердо направившись за всеми остальными на стенку. Собственно, мне там сверху нужно было только сидеть.Все остальное делал сам Кузя. Я даже сегодня смогла сесть ровно, а не наклоняться вперед, и это никак на нашем ритме не отразилось.
И маневрировали по манежу мы довольно свободно.
Кузя дождался, дорвался до галопа.
Даже когда я его выводила пошагать в центр, он долго не успокаивался и рвался на стенку за всеми. Стоило только его носу очутиться "по попутному ветру", как его даже досылать не приходилось - сам поднимался.
Направо я сегодня так и не сообразила отчетливо - с той ноги, не с той. Вроде, врали, как обычно. Хотя какие-то фрагменты мне показались вполне правильными.
Самое главное, что на Кузе я никого и ничего не боюсь. Я знала, что хоть там снаряды будут рваться, а Кузя будет бежать, как бежал. Потому мне было практически все равно, кто со мной в манеже, что делает, и чем это может грозить.
После галопа я бросала повод на максимум, только того, что придерживая за пряжку. А когда я расслабляла подпругу (выездкового седла, и потом нырнув очень глубоко за лошадь), и наказанный рядом с нами Табор отбил в нашу сторону, Кузя только слегка дрогнул, чем не заставил меня даже потерять равновесие. Я только на звук среагировала и временно бросила запутавшиеся пряжки ради того, чтобы уточнить, не надо ли срочно принимать какие-то меры.
А потом мы поехали отшагиваться и замываться на улицу.