Неделя у меня выдалась какая-то тяжкая, а сегодня был практический апогей. В купе с погодой, которая стоит сейчас просто таки позднеосенняя, все это повлияло на мое настроение и настрой не самым лучшим образом. Утром, еле открыв глаза и глянув за окно, я, осознавая прогул прошлого воскресенья, все же практически твердо и бесповоротно решила, что на ипподром не пойду - никаких сил нет. Впрочем был еще отходной вариант: я за день проснусь настолько, что найду в себе мужество собраться.
Рабочий день всем своим существом и каждой минутой утверждал, что мне даже рыпаться не стоит. Кроме того, сумрачное небо, спрятавшее солнечный свет, напомнило мне о прошлой осени, когда я еще была скована в седле и боялась. Организм быстро согласился, что прошлое вернулось в мир и стоит у порога, и стал снова бояться Чего-то. Не то что бы был повод, просто сработала давняя привычка. Однако, вспомнив свои последние успехи, страх я выпроводила за дверь сознания. Страх, оставшись неподалеку, внимательно бдил.
В конце дня, прямо таки в последние его минуты, я поняла, что действительно достаточно проснулась, и мне не просто нужно попасть на занятия, мне это жизненно необходимо, после всего!
И, собрав волю в кулак, я ушла в сырость и холод.
Первым позитивным моментом в процессе перезагрузки меня был факт снятия постов полиции с ул. Малюгиной и относительно свободный вход на ипподром. Я вздохнула чуть свободнее.
Потом была обратная волна - Шулер это ладно, но когда я увидела входящего в манеж Табора, страх предпринял попытку контрнаступления. Смогла отбить его атаку я только благодаря тому, что Табор был на этот час на корде. Отругав себя за трусость, я выслала Шулера.
Час, однако, был не мой. Шулер бегал вроде довольно мягко и старательно, но вяло. Меня мучила совесть: слишком я последнее время стала полагаться на хлыст, а лошадки у меня все равно бегают из рук вон плохо. А Шулер все продолжал вкапываться.
Слабым утешением служило то, что я была у Шулера сегодня не первой.
В конце концов, поняв, что ни верхи не могут, ни низы не хотят, я от лошадки отстала почти совсем и просто откаталась минут двадцать в свое удовольствие. Попробовала проследить, что там у меня с правой половиной тела (интересно, что физического дискомфорта от езды направо я не испытываю, просто гораздо более неловка в управлении), поездила учебной без и со стременами.
С галопом вышел с моей стороны очередной трескучий провал: я сегодня так с седла и не могла определить, где лошадка идет рысью, а где - галопом. В моем сознании все смешалось до неприличия, и мозг в недоумении решил отдавать команды телу на рысогалоп - а вдруг попадем хоть в половине случаев.
Позорно цеплялась сегодня за чужие хвосты - так Шулер начинал двигаться чуть более интенсивно.

Поняв, что нужно как-то реабилитироваться как минимум перед собой и удостовериться, что я в большинстве случаев все же отличаю рысь от галопа, попросилась на второй час.
Предложили Гранда, спросив, справлюсь ли я. Несколько зависнув в воспоминания былого (и весьма недавнего) нашего с ним общения, я только открыла рот сказать, что если очень надо и больше лошадей свободных нет, то справлюсь, что ж делать-то. И тут прозвучал вопрос, которого я в глубине души очень-очень ждала: "Или на Кузе поедешь?"
Не успев даже додумать свою предыдущую мысль, я выпалила: "На Кузе!" Кажется, в этот момент у меня засияли глаза...
В общем, пока я еще вела Кузьку в манеж, во мне копошились некоторые сомнения. Но как только моя левая нога коснулась стремени, остальной мир отошел на второй план. Оказалось, я очень соскучилась за этой лошадью.

Когда я села в седло, мне на миг показалось, что мы с Кузей стали кентавром.
Сегодня был день единения.

Я... Кузя... Мы совпадали практически полностью в своих мыслях. Легчайшие мои намеки Кузя воспринимал как указание к действию. Я очень давно не испытывала ощущения практически полного мысленного единения с лошадью. Я ходила и бегала лошадью. Останавливалась лошадью, и вновь начинала движение. Ускорялась и замедлялась.
И это без малейшего напряга и с моментальной ответной реакцией.
Я даже один единственный возникший за сегодня раз абсолютно не задумываясь поймала Кузю на попытке нырнуть в сторону. Поймала до того, как он, кажется, ее задумал, а осознала этот факт через несколько минут. Как мне показалось, Кузя был немало удивлен: вроде что-то собирался сделать, а что...
И на галопе мне хотелось Кузю "отпустить", а не "контролировать".
Поднимается Кузя все так же легко и мягко, но быстро летит вперед. Как будто от возбуждения, слегка взвизгнув, в первые темпы галопа Кузя делает очень легкую волну. С учетом его габаритов, на ней я сижу легко и даже с некоторым удовольствием.
Тренер дала все же указание повод подсобрать. Это оказалось на удивление так же легко сегодня, как и отпустить повод. И почувствовала границу между "не до" и "слишком". И похвалить не забыла и смогла. Да, чуток меня вытягивал поводом, но это по сравнению с прошлыми разам - не убедительно ни разу, и практически можно считать - вовсе не было.
Пока или уже не испытываю паники от скорости. И дробный топот кузиных копыт меня радует, а не страшит.
И даже зубодробительной рыси сегодня был минимум. Я могла лошадку останавливать.
И хлыст оказался не востребован. Мне сегодня не нужно было рулить поводом. Я его сегодня практически только держала, управляя корпусом.
Вольты? Пожалуйста, в любом направлении и любого диаметра, не теряя темпа.
Змейки? В любом виде.
Внезапные повороты? Запросто.
Хоть совсем самобытная траектория. (Конечно, с учетом остальных всадников.)
Наверное даже не стоит упоминать, что ни к одному хвосту ни на секунду мы сегодня не привязались. Мы были абсолютно автономны ото всех, довольствуясь друг другом.

И, самое главное, я испытывала уверенность в Кузе. И уверенность в себе.
Я расслабилась и забыла обо всем на свете, кроме единения с лошадью.